Жертва не выбирает быть жертвой. Это результат работы внутреннего комплекса, состоящего из целого набора установок, убеждений и усвоенных программ поведения. Жертвенная модель воспроизводится неосознанно и автоматически. Человек усваивает ее в раннем детстве, как единственную возможную и правильную. Там и тогда эта модель помогла ему выжить. Любое отступление от нее бессознательно воспринимается им как потенциально опасное.
Проблемы у жертвы начинаются с первых самостоятельных шагов в социуме. Таких детей обижают детском саду, притесняют в школе и тиранят во взрослой жизни. Окружающие ожидают от них активной жизненной позиции, но такой поведенческой модели в арсенале жертвы нет.
Поведение жертвы характеризуется деструктивной триадой:
— Покорность — в ответ на угрозу вместо реакции «бей» или «беги» жертва замирает. Она смиренно выносит дискомфорт, даже не пытаясь защитить себя. Это связано с тем, что у нее подавлена собственная агрессия, необходимая для того чтобы дать отпор абьюзеру. В лучшем случае она может проявлять пассивное сопротивление — обижаться, демонстрировать боль и страдания.
— Послушание — у жертвы часто нарушена личная система ценностей. У нее либо нет собственных взглядов на те или иные вещи, либо она очень боится их высказывать. Потому она с легкостью принимает чужую точку зрения и действует в угоду чужим интересам. Ей проще переступить через себя, чем вступить в открытую конфронтацию и действовать в соответствии со своими потребностями.
— Терпение — жертва стойко выдерживает страдание и дурное к себе отношение. У нее крайне высокая толерантность к боли. Она способна до последнего не замечать направленной в свою сторону агрессии. Она не привыкает к страданиям, но привыкает их терпеть. Ее терпение сложно назвать смирением, потому что в глубине души она ожидает реванша и того, что терпеть будут ее.
Еще одна проблема жертвы заключается в ущемленном чувстве собственного достоинства и как следствие фоновом ощущении стыда за себя. Человек не способен долго выдерживать такое состояние. В качестве компенсации жертва морализирует и романтизирует свои страдания. В собственном внутреннем мире они выводят ее на более высокую ступень по сравнению с окружающими. Боль дает ей чувство превосходства и собственной исключительности — никто не способен терпеть так самоотверженно. А значит она достойна высшего блага, а другие нет. Потому эти «эгоистичные» другие должны спасать ее и тонуть в ее боли.
Жертва склонна делить людей на «хороших» и «плохих». Себя она безусловно относит к первой категории. Она воспринимает способность других заботиться о себе гротескно, как проявление наглости и эгоизма. При этом ожидает, что эти другие увидят ее страдания и позаботятся о ней. На роль партнера она выбирает символического родителя, который будет опекать и контролировать. За это она готова терпеть от него все что угодно, не забывая демонстрировать как ее ранят эти отношения. Она никогда не откажется от страдания — это ее волшебный ключик к любви и заботе.
Недостаток безусловной родительской любви не позволяет жертве сформировать внутреннее ощущение самоценности. Она не способна получать любовь, а только заслуживать ее — уступками, страданиями и терпением. Она старается быть полезной для других, чтобы другие сделали что-то полезное для нее. Она может позаботиться о себе только опосредовано, проецируя свою потребность на другого и косвенно удовлетворяя ее. Она ждет, что другой поступит так же, но этого не происходит.
Личные границы жертвы размыты, туда может вторгаться кто угодно. Часто она вообще не ощущает что для нее хорошо, а что плохо. В итоге ее внутреннее пространство напоминает проходной двор. Она не может говорить «нет» и смиренно соглашается на неприемлемые для себя вещи. А затем винит других в том, что ее до этого довели и снова страдает. Ей невероятно сложно сказать о своей проблеме и попросить помощи, чаще она просто обижается на других за то, что они не слышат ее безмолвные мольбы. Она беспощадно ранится о личные границы окружающих и чувствует что любое отличное от ее собственного мнение обесценивает не только ее взгляды, но и ее саму. Она крайне болезненно переносит критику, но никогда себя не защищает.
При всем своем безграничном терпении, жертва очень боится страдания и пребывает в уверенности, что оно неизбежно. Еще более ее страшит неожиданность и неопределенность наказания. Для ослабления тревоги, она наказывает себя сама, находя трудности на ровном месте и воспроизводя жизнь наполненную болью. Как только наступает «белая полоса», у нее снова разрастается тревога и она изобретает себе новую драму, будучи уверена, что за все мучения ей уготовано счастье. Но счастье она тоже не может перенести, так как за ним должно последовать наказание. Так замыкается порочный круг, из которого крайне сложно вырваться.
Моральный мазохизм проникает во все сферы жизни жертвы. Она болеет на ногах, не забывая показать всем окружающим как ей сложно с температурой идти на работу. Выполняет чужие обязанности, обижаясь на коллег и т.д. Обычно она не получает удовольствия от секса, воспринимая свое тело исключительно как инструмент для удовлетворения потребностей другого. Она не может тратить деньги на себя. Но при этом с легкостью делает подарки, дает в долг и стесняется попросить возврата.
Жертва не решает своих трудностей, наоборот она удерживает страдание, так как оно приносит ей бессознательные выгоды — внутреннее ощущение превосходства, снятие ответственности, ожидание, что ее проблемы должны решать другие. Однако эти выгоды достаточно иллюзорны, гораздо эффективнее самостоятельно управлять собственной жизнью. Но такая модель жертве незнакома, в мире независимости и самодостаточности всему нужно учиться заново. Это вызывает много тревоги и сомнений. Чтобы не отступить и не превратить работу над собой в хождение по кругу будет лучше заниматься проработкой жертвенной позиции с квалифицированным специалистом.